В Таганрог на несколько дней приезжала Ирина Ордынская — талантливый православный писатель, прозаик, драматург, сценарист, публицист. Её книги — «Ангельский чин», «Блаженная Ксения Петербургская», «Отречение», «Игумен Сергий», «Святой Иерусалим», «Матронушка» и многие другие — знают и любят читатели не только в России, но и за рубежом. Несмотря на плотный график, Ирина Николаевна нашла время на встречу с нашим корреспондентом, чтобы ответить на вопросы и рассказать о своём творчестве.
— Ирина Николаевна, ваши книги рассказывают о вере, наших любимых святых и православных святынях. А как вы пришли к вере?
— Я родилась в православной семье. Мне было несколько месяцев, когда меня крестили. Причащали с самого детства. Первые мои воспоминания: моя кроватка стоит напротив святого угла, темно, мне страшно, и я вижу маленький огонёк — горит красная лампадка. В бабушкином доме всегда лампадка горела в святом углу.
Во всю жизнь нашей семьи было встроено Православие. Мы жили от Пасхи до Пасхи. На неё всегда в доме были куличи. В Таганроге я жила в пятиэтажном многоквартирном доме, и соседи к Пасхе не готовились. Мама говорила: «Как же так, Пасха будет, а они не отметят её», — и пекла огромное количество маленьких куличей. До сих пор вспоминаю то тепло, когда мы с мамой вместе молимся и с нами Бог. Так что для меня в детстве всё, что было связано с верой, оставляло ощущение праздника и любви.
— Недавно в свет вышел ваш роман «Матронушка». Читатели очень тепло его встретили и стали ждать ваших новых книг. Над чем вы сегодня работаете?
— Сейчас я пишу книгу, которая называется «Монахини». В ней рассказывается об истории Акатовского Свято-Троицкого Александро-Невского женского монастыря под Клином. Монастырь был закрыт в 1927 году. Все его монахини так или иначе пострадали — кого-то расстреляли, кого-то сослали в Сибирь. В то время настоятельницей Акатовского монастыря была игумения Олимпиада (Иванова). Ей выпало пережить и разгон обители, и ссылки. После того как она и уцелевшие сёстры вернулись из ссылок и лагерей, они поселились в небольшом селе, в котором была церковь. Существовали как община, жили по монастырскому уставу. К матушкам начали приезжать паломники — кто за советом, кто за молитвой, особенно много было людей на церковные праздники.
Хочется как пример привести один совет матушки Олимпиады. Однажды к ней обратилась женщина с жалобой, что вот она детей своих воспитывает в православной вере, а они потом уходят в мир и перестают верить в Бога. На это матушка Олимпиада ответила, что всё равно надо обязательно учить, говорить с ними о Боге, потому что вера будет существовать как огонь под тлеющими листьями, и когда налетит ветер мира этого, случатся какие-то беды, огонь снова разгорится, и ребёнок вспомнит слова, которым учила его мама.
— «Монахини» — не первая ваша книга, посвящённая монашеству. До этого были «Ангельский чин» о Сергии Радонежском, Андрее Рублёве, Серафиме Саровском.
— Мне кажется, что наша русская литература недодала монашествующим, мало писала о них, мало всматривалась в их подвиги. Я в какой-то момент поняла, что среди самых лучших людей, которых я встречала в жизни, больше всего было монахов. Они такие светлые, с такими необыкновенными душами, именно те, которые встречались мне, с такою верой, любовью, с такой молитвой, с такой детской чистой душой. Настороженность, с которой общество иногда относится к монашествующим, мне кажется очень несправедливой. Потому что настоящие монахи — наши православные монахи — это люди удивительные. Они молятся за весь мир, они украшают этот мир. Их устремление к Господу, их молитва пример для нас. И кто сказал, что это люди прошлого, нет, это люди будущего, на мой взгляд.
— Вы не боитесь брать для своих книг очень трудные и малоизученные темы, как например, о Сергии Радонежском или Ксении Петербургской.
— После того как вышла моя повесть о Серафиме Саровском, мне написали два брата 17-ти и 18-ти лет. В письме говорилось, что они и раньше слышали о Серафиме Саровском — по телевизору рассказывали, в церкви видели иконы. «Ответьте нам честно: он и вправду был таким хорошим человеком? Вы так пишете о нём, неужели он и вправду был таким?» — спрашивали они меня в письме.
Святые — люди удивительные, душевные бриллианты. Как это передать? Сухим фактом вы это не объясните людям. До сердца можно достучаться созданием художественного мира, когда у человека появляется ощущение, что он слышит дыхание героя. Так получается, когда ты пропускаешь всё, о чем собираешься рассказать читателю, через своё сердце, когда ты пишешь о святом как о близком, любимом для тебя человеке.
— Не было желания написать о Таганроге, его жителях?
— Таганрог и так во многих моих книгах невольно возникает. Его жители служат прообразами многих моих персонажей. Например, в книге «Матронушка» есть многодетная матушка, которую я писала с одной своей хорошей знакомой — жены священника. Мне хотелось передать её доброту, ласку, материнскую заботу обо всех, кто оказывается с ней рядом, но без прямых параллелей с прототипом.
Ещё с одной героиней, которая выведена в образе «блажененнькой», я когда-то давно познакомилась в келье святого праведного Павла Таганрогского. С ней мы много говорили и о Матронушке, и о царской семье. Это был человек с искренней, глубокой верой. Она близко к душе принимала судьбы святых, очень любила Павла Таганрогского и говорила, что приезжает к нему постоянно.
— Спасибо, Ирина Николаевна, за интересную беседу. А что бы вы пожелали читателям?
— Я очень люблю Таганрог и его жителей, я его везде «пиарю», потому что он уникален, он такой вольный, особенный, многонациональный, очень дружный всегда был. Надеюсь, он таким и остался. Таганрог — город талантливых людей. Тут не просто так родился Чехов и другие прекрасные люди, много сделавшие для России.
Интервью взяла
С. Григоришина
для «Приазовской степи».
