Покровчанину Михаилу Федоровичу Погорелову 92 года. Ему уже тяжело посещать мероприятия, посвященные Великой Победе, но память у ветерана свежа, ум ясен. Он помнит о войне до мелочей.
75 лет назад рядовой красноармеец 97 гвардейского стрелкового полка Третьего Белорусского фронта участвовал в операции «Багратион» по освобождению Белоруссии.
— Наш район (он родом из Заветинского района) освободили от фашистской оккупации в январе 1943 года. Мне 16 исполнилось в декабре сорок второго. Молодежь вызвали в военкомат, переписали всех. Тех, кто постарше, сразу призвали. А нас отпустили, потом прислали повестки, в которых говорилось, что нужно взять с собой паёк на пять дней и смену одежды. Это было 15 мая 1943 года, — вспоминает ветеран.
— Так началась моя армейская жизнь, — говорит Михаил Федорович. — Нас направили в Сталинград. В сам город не довезли. Видно, железную дорогу ещё не восстановили после боев. Добирались туда мы пешком.
Их, юных бойцов, которым не было еще 18 лет, отправили в резерв. В город Куйбышев плыли по Волге на барже. Летом молодые резервисты помогали колхозникам заготавливать сено, выполнять другие полевые работы. Осенью часть перевели в Орехово-Зуевский район Подмосковья.
— Мы заготавливали торф для Шатурской электростанции. Работа была не из легких, питание было скудным. Но мы не жаловались, знали, что вся страна жила под девизом: «Всё для фронта, всё для победы!», — рассказывает ветеран. — Потом нас перебросили в Чебоксары.
Каждую неделю, а то и чаще эшелон с новобранцами уходил на фронт.
— Пришёл и наш черед. Мы думали, что нас направят на Ржев, но эшелон пошел на запад — на Белоруссию, — продолжает свой рассказ Погорелов. — Было много пеших переходов. Идём, а вокруг — сожженные деревни. Только чёрные печи стоят. Ни людей, ни собак. Ближе к фронту шли ночами, так как местность простреливалась. Пришли к месту назначения. Взводный скомандовал: «Окопаться». В окопе установили пулемет «Максим».
Утром началась артподготовка. Грохот, дым, гарь, пыль. Артиллеристы работали минут сорок. Наш командир поднялся во весь рост, взмахнул рукой. И мы с криком «ура-а-а!» бросились вперед. Такая сила навалилась на немцев! И они не выдержали, побежали, — рассказывает Михаил Федорович, заново переживая тот бой.
— Меня ранило метра за три до немецкого окопа. Уже видел, как прыгают в него мои однополчане. И вдруг — удар в грудь. В глазах потемнело. Как упал, не помню. Пролежал, видно, недолго. Пришёл в сознание, сел, смотрю — весь в крови, дышать тяжело, рука плетью висит. Боль адская. Пошевелил ногами, двигаюсь. А мимо меня уже не мои однополчане бегут, а идет пехота взводами.
— Каску бросил, а автомат взял и пошёл, едва передвигая ноги, к своим. Меня направили в санроту, затем в госпиталь, — говорит ветеран. — Немцы считали эту местность непроходимой. А мы прорвали их оборону.
В сентябре 1944 года после длительного лечения рядового Михаила Погорелова комиссовали. До его восемнадцатилетия было три месяца…
Н. Панченко. Фото С. Авдеенко.
