В школу хожу всегда той дорогой, которая идет мимо нашего храма. Он у нас небольшой, но такой уютный и «свой». Проходя мимо, я мысленно крещусь и прошу помощи на день. Так было и вчера. А сегодня Воздвижение, сегодня моей попутчицей была Танька, моя подруга. Яркое солнце заиграло на куполе храма, в небо взвились птицы. Народ потихоньку стекался на службу. Танька посмотрела на меня и усмехнулась:
— Глупая ты, Надь. Зачем время на это тратить?
Слышала бы её сейчас моя прабабушка. Бабуле не раз говорили эту фразу, и у неё всегда был один ответ: «Я не трачу, я коплю по минуточке время, проведенное с Богом». Именно бабушка с дедом привели меня в храм. Я тогда была совсем еще маленькая, болезненная.
Мы с дедом входим в храм, и все поздравляют нас с праздником, деду все улыбаются, жмут руки.
В центре храма на аналое лежат иконы. Никогда не забуду, как впервые приложилась горячим лбом к холодной иконе. Будто неведомая сила подхватила меня под руки, приподняла, помогла приложиться и опустила на землю. Я испуганными глазами смотрю на деда, а он улыбается и поправляет мне платье.
Всё в тот день было удивительно: запахи, свет, звуки. Особенно звуки. Впервые я так близко услышала колокольный звон. Он раздавался прямо с неба. Проносился между людьми и снова вздымал вверх со стаей голубей — вечными жителями колокольни.
— Не бойся, — говорил дед и крестился.
А ведь когда-то ему и думать запрещали о Боге. Но он у нас непослушный был и молитву «Живый в помощи Вышняго», которую ему его мать дала в начале войны, носил в кармане. Так с этой молитвой и прошел всю войну. А еще он говорил, что его мама постничала по понедельникам до конца своей жизни в благодарность о спасенном сыне. Дед никогда не рассказывал подробностей о войне, говорил только, что Бог в то время был ближе всего. Я тоже думаю, что в самые тяжелые времена сердце человека обращается именно к Богу.
Так было и с бабушкой. В октябре 1941 года в нашу деревню и соседний город Таганрог вошли немцы. Начались массовые расстрелы в овраге недалеко от города. За годы оккупации в балке были расстреляны около десяти тысяч человек: коммунистов, военнопленных, комсомольцев, мирных жителей. Во время расстрелов в небе летал немецкий самолет и, заглушая выстрелы, стрелял по домам.
Бабушке тогда было 13 лет. Она ясно помнила, как в такие моменты мать накрывала их, четверых детей, огромной иконой Николая Угодника и читала молитву. «Подниму глаза, а он смотрит на меня, родненький, так ласково, будто говорит: «Не бойся, только верь, и все будет хорошо». Вот с тех пор я и верю», — вспоминала бабушка.
Как только у нас в селе построили храм, наша семья передала эту икону батюшке. Так она и по сей день там. Каждый раз, приходя в храм, я долго стою у этой иконы, смотрю в глаза Николая Угодника и тихо говорю ему: «Спасибо за мою семью, я верю, что все у нас будет хорошо».
И вот над селом разносится колокольный звон, он поднимается высоко в небо, опускается, созывая людей на молитву. Птицы его совсем не боятся. Сегодня на колокольне дядя Коля. Он, как обычно, перекрестившись, бьет в щербатый колокол.
Дедушка говорил когда-то, что колокола по-настоящему запоют только тогда, когда к ним прикоснется рука православного звонаря, который с молитвой исполняет свое служение.
В этот момент я вспоминаю свое первое знакомство с колокольным звоном, вспоминаю дедовы теплые улыбчивые глаза, его «не бойся» и крещусь. Танька, моя подруга, смотрит на меня и тоже крестится. Яркое солнце играет на куполе храма. В небо взвились птицы.
Надежда Щедрина, ученица Новобессергеновской средней школы. Фото С. Авдеенко для иллюстрации.
